А-ЛОКАЛЬНОСТЬЭКСПЛУАТАЦИИ
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
119 120 121 122
Чтобы перейти к этой проблематике, позвольте краткое отступление. Пре-
жде мы отмечали, что теоретический метод Маркса, в соответствии с тра-
дицией критики современности с позиций самой современности, основан
на диалектике внутреннего и внешнего. Борьба пролетариата служит —в
действительных, онтологических понятиях —двигателем капиталистичес-
кого развития. Она вынуждает капитал применять все более совершенные
технологии, изменяя, таким образом, процессы труда3. Борьба заставля-
ет капитал непрестанно реформировать производственные отношения и
менять отношения господства. От мануфактурного производства к круп-
ной промышленности, от финансового капитала к транснациональной ре-
структуризации и глобализации рынка; именно инициативы организован-
ной рабочей силы определяют образ капиталистического развития. В ходе
этой истории локальность эксплуатации определяется диалектически. Ра-
бочая сила —самое сокровенное начало, непосредственный источник ка-
питала. Одновременно рабочая сила представляет внешнее по отношению
к капиталу пространство, то есть ту локальность, хде пролетариат осоз-
нает свою собственную потребительную стоимость, свою автономию, ту
почву, где коренится его надежда на освобождение. Неприятие эксплуата-
ции —или, на деле, сопротивление, саботаж, неподчинение, восстание и
революция —составляет движущую силу действительности, в которой мы
живем, и одновременно оно представляет собой реальную оппозицию ей
же. В теории Маркса отношения между внутренним и внешним капита-
листического развития полностью определяются двойственным положе-
нием пролетариата, как внутри, так и вне капитала. Результатом этой про-
странственной конфигурации стало множество политических позиций,
основанных на мечте об утверждении локальности потребительной сто-
имости, чистой и отделенной от меновой стоимости и капиталистических
отношений.
В сегодняшнем мире эта пространственная конфигурация изменилась.
С одной стороны, отношения капиталистической эксплуатации распро-
страняются повсеместно, не ограничиваясь фабрикой, но стремясь охва-
тить все социальное пространство. С другой стороны, общественные от-
ношения полностью перетекают в производственные отношения, делая
невозможными какие-либо внешние отношения между общественным и
экономическим производством. Диалектика производительных сил и сис-
темы господства больше не имеет определенной локальности. Сами свой-
ства рабочей силы (различие, меру и детерминацию) уже нельзя уловить,
также как невозможно больше локализовать и исчислить эксплуатацию.
В действительности, объект эксплуатации и господства стремится быть не
особой производственной деятельностью, а универсальной возможностью
производства, то есть абстрактной социальной деятельностью и ее всеобъ-
емлющей властью. Этот абстрактный труд —деятельность, лишенная при-
вязки к определенному месту, но при этом являющаяся могучей силой. Это
взаимодействие мозга и рук, ума и тела; он —ничему не принадлежащее
и вместе с тем созидательное общественное распространение живого тру-
да; он —желание и стремление масс, мобильных и быстро приобретаю-
щих новые навыки рабочих; и в то же время —интеллектуальная энергия,
а также языковая и коммуникативная конструкция из множества работ-
ников, занятых интеллектуальным и аффективным трудом4.
Невозможно обнаружить внутреннее, определяемое потребительной
стоимостью, и внешнее, определяемое меновой стоимостью, поэтому лю-
бая политика потребительной стоимости, которая всегда основывалась на
иллюзии разделимости двух видов стоимости, ныне абсолютно немысли-
ма. Однако это не означает, что производства или эксплуатации более не
существует. Ни инновации и развитие, ни продолжающаяся реструктури-
зация отношений власти не прекратили своего существования. Напротив,
сегодня более чем когда бы то ни было, по мере того как производительные
силы стремятся к полной де-локализации и универсализации, они произ-
водят не просто товары, но также насыщенные и мощные общественные
отношения. Эти новые производительные силы не имеют определенного
местоположения, поскольку они занимают все пространства, они произво-
дят и подвергаются эксплуатации в этой лишенной определенности а-ло-
кальности. Всеобщность человеческого творчества, синтез свободы, жела-
ния и живого труда —вот то, что имеет место в а-локальности производ-
ственных отношений постсовременности. Империя —это а-локальность
мирового производства, где эксплуатируется труд. В противовес и без вся-
ких возможных с ней соответствий, здесь мы вновь обнаруживаем рево-
люционный формализм современного республиканства. Это все еще фор-
мализм, потому что он определенного местоположения, но теперь это — могущественный формализм, поскольку мы признаем в нем не пустую
абстракцию индивидуальных и коллективных субъектов, но общую силу,
составляющую их тела и умы. У а-локальности есть глобальные мозг, серд-
це, туловище и конечности..