О ПОРОЖДЕНИИ И РАЗЛОЖЕНИИ СУБЪЕКТИВНОСТИ

Сужение различия между внутренним и внешним имело важные послед-

ствия для социального производства субъективности. Один из централь-

ных и наиболее широко принятых тезисов институционального анализа,

выдвинутых социальной теорией современности, состоит в том, что субъ-

ективность не является изначально данной, но, по крайней мере до опре-

деленного уровня, сформирована в поле действия социальных сил. В этом

смысле социальная теория эпохи современности постепенно выхолости-

ла всякое понятие о досоциальной субъективности и вместо этого связала

производство субъекта с функционированием основных социальных инс-

титутов, таких как тюрьма, семья, фабрика и школа.

Два аспекта этого производственного процесса должны быть освещены.

Во-первых, субъективность является постоянным социальным процес-

сом порождения. Когда начальник приветствует вас в цехе или директор

средней школы приветствует вас в школьном коридоре, создается субъ-

ективность. Материальные практики, установленные для субъекта в рам-

ках института (будь то преклонение колен для молитвы или перемена со-

тен пеленок), являются процессами производства субъективности. Тогда,

вследствие своих собственных действий, субъект активируется, порож-

дается. Во-вторых, институты обеспечивают прежде всего обособленную,

четко выделенную локальность (дом, церковь, классная комната, цех), где

осуществляется производство субъективности. Различные институты сов-

ременного общества должны рассматриваться как архипелаг фабрик субъ-

ективности. На протяжении своей жизни индивид последовательно про-

ходит эти различные институты (переходя из школы в казарму и из ка-

зармы на фабрику) и формируется ими. Отношение между внутренним и

внешним является здесь важнейшим. Каждый институт имеет собствен-

ные правила и логику субъективации: ≪школа говорит нам: „Вы теперь не

дома", армия говорит нам: „Вы теперь не в школе"≫18. Тем не менее в сте-

нах каждого института индивид, по крайней мере частично, защищен от

воздействия других институтов; в монастыре человек обычно защищен от

влияния семьи, дома человек обычно находится вне досягаемости фабрич-

' ной дисциплины. Эти четко определенные границы локальности институ-

тов отражаются в постоянной и твердо установленной форме произведен-

ных субъективностей.

В процессе перехода к имперскому обществу первый из указанных ас-

пектов характерной для эпохи современности ситуации сохраняется,

то есть субъективности до сих пор производятся на социальной фабри-

ке. Фактически социальные институты все более интенсивно производят

субъективность. Мы могли бы сказать, что постмодернизм является тем,

что получается, когда модернистская теория социального конструктивиз-

ма доходит до крайности и всякая субъективность признается искусствен-

ной. Как это возможно, однако, если сегодня, как говорят почти все, выше-

упомянутые институты повсюду находятся в кризисе и постоянно разру-

шаются? Этот общий кризис не обязательно означает, что институты более

не производят субъективность. Скорее, что изменилось, так это второй ас-

пект: то есть место производства субъективности более не определяется

так, как прежде. Иными словами, кризис означает, что сегодня пределы,

обычно выделявшие ограниченное пространство институтов, разруши-

лись, так что логика, когда-то действовавшая в основном в институцио-

нальных стенах, сейчас распространяется по всей социальной территории.

Внутреннее и внешнее становятся неразличимы.

Всеобщий кризис институтов выглядит совершенно по-разному в раз-

личных случаях. Например, все меньше американцев живет в нуклеарных

семьях, в то время как все большая часть населения США попадает в тюрь-

му. Оба института, однако, и нуклеарная семья, и тюрьма, равно пребыва-

ют в кризисе в том смысле, что пространство, где они эффективны, стано-

вится все более неопределенным. Не следует думать, что кризис нуклеар-

ной семьи повлек за собой закат идей патриархата. Напротив, дискурсы и

практика ≪семейных ценностей≫, похоже, проникают во все сферы соци-

ального пространства. Старый феминистский лозунг ≪личное есть поли-

тическое≫ был обращен в свою противоположность так, что границы меж-

ду публичным и приватным оказались прорваны, высвобождая замкнутые

области контроля во всей ≪внутренней публичной сфере≫". Подобным же

образом кризис тюрьмы означает, что логика и техника карцера все бо-

лее проникают в иные общественные сферы. Производство субъективнос-

ти в имперском обществе стремится избежать привязки к какой-либо ло-

кальности и сопряженных с этим ограничений. Человек всегда все еще на-

ходится в семье, всегда все еще в школе, всегда все еще в тюрьме и так

далее. Во всеобщем развале, следовательно, функционирование институ-

тов становится одновременно и более интенсивным, и более экстенсив-

ным. Институты работают, даже если они распадаются,—и, возможно,

они работают тем лучше, чем больше распадаются. Неопределенность ло-

кальности производства соотносится с неопределенностью форм произ-

веденных субъективностей. Имперские социальные институты предстают,

таким образом, как изменчивый процесс порождения и разложения субъ-

ективности.

Этот переход не ограничивается ведущими странами и региона-

ми, но стремится распространиться на различные широты по всему ми-

ру. Колониальное управление всегда восхвалялось за то, что под его эги-

дой в колониях устанавливались социальные и политические институты,

которые будут составлять хребет нового гражданского общества. Если в

процессе модернизации наиболее могущественные страны экспортируют

в зависимые государства институциональные формы, в нынешнем про-

цессе постмодернизации экспортируется общий кризис институтов.

Институциональная структура Империи подобна программному обеспе-

чению компьютера, несущему в себе вирус, так что она постоянно изменя-

ет и разлагает окружающие ее институциональные формы. Имперское об-

щество контроля стремится оказаться на повестке дня повсюду.