РЕФРЕНЫ ≪ИНТЕРНАЦИОНАЛА≫
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
119 120 121 122
Было время, и не столь уж давнее, когда интернационализм был важней-
шей составной частью пролетарской борьбы и прогрессивной политики
в целом. ≪У пролетариата нет отечества≫ или лучше того: ≪отечество про-
летариата —весь мир!≫ ≪Интернационал≫ был гимном революционеров,
песней утопического будущего. Следует отметить, что утопия, выражен-
ная в этих лозунгах, на самом деле отнюдь не интернационалистична, если
под интернационализмом понимать определенный вид согласия различ-
ных национальных идентичностей, которые сохраняют свои отличия, за-
ключая при этом друг с другом некоторое ограниченное соглашение. Про-
летарский интернационализм был скорее антинационалистичен, и потому
наднационален и глобален. Пролетарии всех стран —соединяйтесь! —не
на основе национальных идентичностей, а напрямую, посредством своих
общих нужд и желаний, не считаясь с границами и барьерами.
Интернационализм был волей активного массового субъекта, кото-
рый осознавал, что национальные государства являлись ключевыми дейс-
твующими силами капиталистической эксплуатации, непрестанно втя-
гивавшими массы в бессмысленные войны, —короче, что националь-
ное государство было политической формой, чьи противоречия не могли
быть подведены под какую-либо категорию и сняты, а только разрушены.
Международная солидарность на самом деле была проектом разрушения
национального государства и создания нового глобального сообщества.
Эта программа пролетариата стояла за тактическими, часто двусмыслен-
ными толкованиями, которые социалистические и коммунистические пар-
тии давали ей в течение целого столетия, когда им принадлежала гегемо-
ния в рабочем движении10. Если национальное государство и являлось
центральным звеном в цепи господства и посему должно было быть разру-
шено, то первейшей задачей национального пролетариата выступало само-
разрушение, в той мере, в какой его атрибутом была национальная прина-
длежность, и, таким образом, освобождение международной солидарнос-
ти из тюрьмы, куда та была заточена. Под международной солидарностью
подразумевались не акты милосердия и человеколюбия во имя блага ближ-
них, не благородная жертва ради рабочего класса иной национальности, но
скорее неотъемлемое свойство, присущее желанию и борьбе за освобожде-
ние любого национального отряда пролетариата. Пролетарским интерна-
ционализмом была создана своеобразная и мощная политическая машина,
которая настойчиво продвигалась вперед, по ту сторону границ и иерар-
хий национальных государств, ориентируясь на утопическое будущее ис-
ключительно в глобальном масштабе.
Сегодня всем нам следует ясно понять, что время такого пролетарского
интернационализма прошло. Однако это не отменяет того факта, что поня-
тие интернационализма на самом деле жило в массах и отложилось в виде
своеобразного геологического слоя страдания и желания, памяти о побе-
дах и поражениях, наследия идеологических конфликтов и потребностей.
Более того, на самом деле пролетариат обретает себя сегодня не просто ин-
тернациональным, но (по крайней мере, в тенденции) глобальным. В свете
того факта, что силы национальных государств были истощены нынешним
процессом перехода к глобализации и Империи, возникает искушение ут-
верждать, что пролетарский интернационализм действительно ≪победил≫,
однако такое понимание победы было бы довольно странным и иронич-
ным. Гораздо точнее было бы сказать словами Уильяма Морриса, ставши-
ми одним из эпиграфов этой книги, что пролетарский интернационализм
потерпел поражение, но его дело победило.
Практика пролетарского интернационализма с наибольшей отчетли-
востью проявлялась в мировых революционных циклах. В рамках этой
системы (национальная) всеобщая забастовка и восстание против (нацио-
нального) государства воспринимались и действительно были элементами
коммуникации между очагами борьбы и процессами освобождения, про-
текавшими в интернационалистском измерении. От Берлина до Москвы,
от Парижа до Нью-Дели, от Алжира до Ханоя, от Шанхая до Джакарты,
от Гаваны до Нью-Йорка движения протеста находили отзвук и усиливали
друг друга на всем протяжении XIX и XX века. Цикл протекал таким обра-
зом, что известия о восстании, начавшемся где-либо, распространялись и
служили сигналом к действию в иных регионах, подобно тому как в пре-
жние времена торговые корабли разносили вести о бунте рабов по остро-
вам Карибского моря, разжигая тлеющую искру пламени, которое уже не-
возможно было погасить. Для начала цикла было необходимо, чтобы полу-
чавшие известия сумели ≪перевести≫ происходящее на свой язык, осознать
себя участниками общей борьбы и таким образом добавить в цепочку еще
одно звено. В некоторых случаях такого рода ≪перевод≫ был весьма сло-
жен; например, когда в начале XX века китайские интеллектуалы услы-
шали об антиколониальных выступлениях на Кубе и Филиппинах и суме-
ли перевести их на язык собственных революционных проектов. В иных
случаях он был гораздо более простым: так, движение за создание заводс-
ких советов, развернувшееся в Турине, в Италии, было прямым откликом
на известия о победе большевиков в России. Взаимосвязь очагов борьбы
предстает скорее не как отношения звеньев одной цепи, а как процесс рас-
пространения вируса, изменяющего свою форму, чтобы суметь приспосо-
биться к любым условиям.
Было бы несложно составить хронологическую таблицу и обозначить
на ней фазы подъема циклов. Начало первой волны пришлось на пери-
од после 1848 года, когда развернулась политическая агитация Первого
Интернационала. Эта волна продолжилась в i88o-e и 1890-е гг., отмечен-
ные созданием социалистических политических и профсоюзных органи-
заций, и достигла своего пика после русской революции 1905 года и перво-
го цикла антиимпериалистических выступлений, охвативших целый ряд
стран11. Вторая волна поднялась после русской революции 1917 года, за ко-
торой последовала цепь выступлений по всему миру. Вторую волну, с од-
ной стороны, прервал фашизм, с другой —она была поглощена политикой
Нового курса и антифашистскими фронтами. Наконец, третья волна нача-
лась вместе с Китайской революцией, была подхвачена освободительными
движениями в Африке и Латинской Америке и в 1960-е отозвалась рево-
люционными взрывами по всему миру.
Эти мировые революционные циклы были реальным двигателем, сти-
мулировавшим развитие капиталистических институтов и побуждавшим
их к реформам и реструктуризации12. Пролетарский, антиколониальный
и антиимпериалистический интернационализм, борьба за коммунизм, на-
шедшие выражение во всех наиболее мощных революционных выступле-
ниях XIX и XX века, стали прообразом и катализатором процессов капи-
талистической глобализации и формирования Империи. Таким образом,
создание Империи явилось ответом на пролетарский интернационализм.
И нет ничего диалектического или телеологического в том, что борьба
масс предвосхищает и служит прообразом капиталистического развития.
Наоборот, сама борьба оказывается демонстрацией созидательности жела-
ния, утопий живого опыта, работой историчности в качестве возможнос-
ти —короче, борьба и есть сама реальность res gestae. Любая телеология
выстраивается лишь по отношению к прошлому, когда событие уже свер-
шилось, postfestum.
Борьба, ставшая предвестником и прообразом глобализации, была вы-
ражением силы живого труда, стремившегося к освобождению из-под гне-
та навязанных ему жестких территориализирующих систем. В борьбе с
накопленным против него ≪мертвым≫ трудом ≪живой≫ труд всегда стре-
мился к разрушению установленных территориализованных структур, на-
циональных организаций и политических образов, державших его в своих
застенках. Благодаря мощи живого труда, его неустанной деятельности и
его детерриториализующему желанию этот процесс прорыва распахивает
все окна истории. Если смотреть на события сквозь призму энергии масс,
их желания и производства субъективности, то можно понять, каким об-
разом глобализация, в той мере, в какой она осуществляет реальную де-
территориализацию сложившихся ранее структур эксплуатации и контро-
ля, действительно создает условия для освобождения масс. Но как может
быть реализован сегодня этот потенциал освобождения? Живо ли еще под
руинами настоящего, под пеплом от пламени, поглотившего носителя про-
летарского интернационализма, промышленный рабочий класс, то безгра-
ничное желание свободы, которое разрушило и похоронило национальное
государство и определило переход к Империи? Что пришло на смену это-
му субъекту? В каком смысле можно говорить о том, что массы нового ти-
па с их онтологической укорененностью становятся позитивным или аль-
тернативным актором глобализации?