РЕФРЕНЫ ≪ИНТЕРНАЦИОНАЛА≫

Было время, и не столь уж давнее, когда интернационализм был важней-

шей составной частью пролетарской борьбы и прогрессивной политики

в целом. ≪У пролетариата нет отечества≫ или лучше того: ≪отечество про-

летариата —весь мир!≫ ≪Интернационал≫ был гимном революционеров,

песней утопического будущего. Следует отметить, что утопия, выражен-

ная в этих лозунгах, на самом деле отнюдь не интернационалистична, если

под интернационализмом понимать определенный вид согласия различ-

ных национальных идентичностей, которые сохраняют свои отличия, за-

ключая при этом друг с другом некоторое ограниченное соглашение. Про-

летарский интернационализм был скорее антинационалистичен, и потому

наднационален и глобален. Пролетарии всех стран —соединяйтесь! —не

на основе национальных идентичностей, а напрямую, посредством своих

общих нужд и желаний, не считаясь с границами и барьерами.

Интернационализм был волей активного массового субъекта, кото-

рый осознавал, что национальные государства являлись ключевыми дейс-

твующими силами капиталистической эксплуатации, непрестанно втя-

гивавшими массы в бессмысленные войны, —короче, что националь-

ное государство было политической формой, чьи противоречия не могли

быть подведены под какую-либо категорию и сняты, а только разрушены.

Международная солидарность на самом деле была проектом разрушения

национального государства и создания нового глобального сообщества.

Эта программа пролетариата стояла за тактическими, часто двусмыслен-

ными толкованиями, которые социалистические и коммунистические пар-

тии давали ей в течение целого столетия, когда им принадлежала гегемо-

ния в рабочем движении10. Если национальное государство и являлось

центральным звеном в цепи господства и посему должно было быть разру-

шено, то первейшей задачей национального пролетариата выступало само-

разрушение, в той мере, в какой его атрибутом была национальная прина-

длежность, и, таким образом, освобождение международной солидарнос-

ти из тюрьмы, куда та была заточена. Под международной солидарностью

подразумевались не акты милосердия и человеколюбия во имя блага ближ-

них, не благородная жертва ради рабочего класса иной национальности, но

скорее неотъемлемое свойство, присущее желанию и борьбе за освобожде-

ние любого национального отряда пролетариата. Пролетарским интерна-

ционализмом была создана своеобразная и мощная политическая машина,

которая настойчиво продвигалась вперед, по ту сторону границ и иерар-

хий национальных государств, ориентируясь на утопическое будущее ис-

ключительно в глобальном масштабе.

Сегодня всем нам следует ясно понять, что время такого пролетарского

интернационализма прошло. Однако это не отменяет того факта, что поня-

тие интернационализма на самом деле жило в массах и отложилось в виде

своеобразного геологического слоя страдания и желания, памяти о побе-

дах и поражениях, наследия идеологических конфликтов и потребностей.

Более того, на самом деле пролетариат обретает себя сегодня не просто ин-

тернациональным, но (по крайней мере, в тенденции) глобальным. В свете

того факта, что силы национальных государств были истощены нынешним

процессом перехода к глобализации и Империи, возникает искушение ут-

верждать, что пролетарский интернационализм действительно ≪победил≫,

однако такое понимание победы было бы довольно странным и иронич-

ным. Гораздо точнее было бы сказать словами Уильяма Морриса, ставши-

ми одним из эпиграфов этой книги, что пролетарский интернационализм

потерпел поражение, но его дело победило.

Практика пролетарского интернационализма с наибольшей отчетли-

востью проявлялась в мировых революционных циклах. В рамках этой

системы (национальная) всеобщая забастовка и восстание против (нацио-

нального) государства воспринимались и действительно были элементами

коммуникации между очагами борьбы и процессами освобождения, про-

текавшими в интернационалистском измерении. От Берлина до Москвы,

от Парижа до Нью-Дели, от Алжира до Ханоя, от Шанхая до Джакарты,

от Гаваны до Нью-Йорка движения протеста находили отзвук и усиливали

друг друга на всем протяжении XIX и XX века. Цикл протекал таким обра-

зом, что известия о восстании, начавшемся где-либо, распространялись и

служили сигналом к действию в иных регионах, подобно тому как в пре-

жние времена торговые корабли разносили вести о бунте рабов по остро-

вам Карибского моря, разжигая тлеющую искру пламени, которое уже не-

возможно было погасить. Для начала цикла было необходимо, чтобы полу-

чавшие известия сумели ≪перевести≫ происходящее на свой язык, осознать

себя участниками общей борьбы и таким образом добавить в цепочку еще

одно звено. В некоторых случаях такого рода ≪перевод≫ был весьма сло-

жен; например, когда в начале XX века китайские интеллектуалы услы-

шали об антиколониальных выступлениях на Кубе и Филиппинах и суме-

ли перевести их на язык собственных революционных проектов. В иных

случаях он был гораздо более простым: так, движение за создание заводс-

ких советов, развернувшееся в Турине, в Италии, было прямым откликом

на известия о победе большевиков в России. Взаимосвязь очагов борьбы

предстает скорее не как отношения звеньев одной цепи, а как процесс рас-

пространения вируса, изменяющего свою форму, чтобы суметь приспосо-

биться к любым условиям.

Было бы несложно составить хронологическую таблицу и обозначить

на ней фазы подъема циклов. Начало первой волны пришлось на пери-

од после 1848 года, когда развернулась политическая агитация Первого

Интернационала. Эта волна продолжилась в i88o-e и 1890-е гг., отмечен-

ные созданием социалистических политических и профсоюзных органи-

заций, и достигла своего пика после русской революции 1905 года и перво-

го цикла антиимпериалистических выступлений, охвативших целый ряд

стран11. Вторая волна поднялась после русской революции 1917 года, за ко-

торой последовала цепь выступлений по всему миру. Вторую волну, с од-

ной стороны, прервал фашизм, с другой —она была поглощена политикой

Нового курса и антифашистскими фронтами. Наконец, третья волна нача-

лась вместе с Китайской революцией, была подхвачена освободительными

движениями в Африке и Латинской Америке и в 1960-е отозвалась рево-

люционными взрывами по всему миру.

Эти мировые революционные циклы были реальным двигателем, сти-

мулировавшим развитие капиталистических институтов и побуждавшим

их к реформам и реструктуризации12. Пролетарский, антиколониальный

и антиимпериалистический интернационализм, борьба за коммунизм, на-

шедшие выражение во всех наиболее мощных революционных выступле-

ниях XIX и XX века, стали прообразом и катализатором процессов капи-

талистической глобализации и формирования Империи. Таким образом,

создание Империи явилось ответом на пролетарский интернационализм.

И нет ничего диалектического или телеологического в том, что борьба

масс предвосхищает и служит прообразом капиталистического развития.

Наоборот, сама борьба оказывается демонстрацией созидательности жела-

ния, утопий живого опыта, работой историчности в качестве возможнос-

ти —короче, борьба и есть сама реальность res gestae. Любая телеология

выстраивается лишь по отношению к прошлому, когда событие уже свер-

шилось, postfestum.

Борьба, ставшая предвестником и прообразом глобализации, была вы-

ражением силы живого труда, стремившегося к освобождению из-под гне-

та навязанных ему жестких территориализирующих систем. В борьбе с

накопленным против него ≪мертвым≫ трудом ≪живой≫ труд всегда стре-

мился к разрушению установленных территориализованных структур, на-

циональных организаций и политических образов, державших его в своих

застенках. Благодаря мощи живого труда, его неустанной деятельности и

его детерриториализующему желанию этот процесс прорыва распахивает

все окна истории. Если смотреть на события сквозь призму энергии масс,

их желания и производства субъективности, то можно понять, каким об-

разом глобализация, в той мере, в какой она осуществляет реальную де-

территориализацию сложившихся ранее структур эксплуатации и контро-

ля, действительно создает условия для освобождения масс. Но как может

быть реализован сегодня этот потенциал освобождения? Живо ли еще под

руинами настоящего, под пеплом от пламени, поглотившего носителя про-

летарского интернационализма, промышленный рабочий класс, то безгра-

ничное желание свободы, которое разрушило и похоронило национальное

государство и определило переход к Империи? Что пришло на смену это-

му субъекту? В каком смысле можно говорить о том, что массы нового ти-

па с их онтологической укорененностью становятся позитивным или аль-

тернативным актором глобализации?