ТЕЛОС (ПРАВО НА РЕПРОПРИАЦИЮ)
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
119 120 121 122
Поскольку в условиях биовласти Империи жизнь и производство стремят-
ся к слиянию, потенциально классовая борьба может вспыхнуть в любой
области жизни. Теперь нам придется столкнуться с проблемой того, как же
на практике может развертываться классовая борьба, и, кроме того, как в
ходе отдельных выступлений может выстраиваться ее последовательная
программа, как может возникнуть конститутивная власть, способная со-
крушить врага и построить новое общество. По сути, проблема состоит в
том, как тело масс сможет обрести форму телоса.
Первый аспект проблемы телоса масс связан со смыслами языка и ком-
муникации. По мере того, как коммуникация все больше становится тка-
нью производства, а языковая кооперация все более превращается в
структуру производительной материальности, контроль над смыслами и
значениями языка, а также над сетями коммуникации становится основ-
ным предметом политической борьбы. Вероятно, понимал это и Юрген
Хабермас, но в то же время признавал освободительную роль языка и ком-
муникаций лишь за отдельными изолированными сегментами общества5.
Переход к постсовременности и к Империи кладет конец подобного рода
дроблению жизненного мира и непосредственно являет коммуникацию,
производство и жизнь как одно сложное целое, как открытое поле конф-
ликта. Теоретики и практики науки давно обращали внимание на этот узел
противоречий, но сегодня вся рабочая сила (представляющая материаль-
ный и аматериальный, умственный и физический труд) вовлечена в борь-
бу за языковые смыслы и против колонизации коммуникативной общнос-
ти капиталом. Все элементы разложения и эксплуатации навязывают-
ся нам посредством языковых и коммуникативных систем производства:
их разрушение на словах необходимо не менее, чем их разрушение на деле.
В действительности это не вопрос критики идеологии, если под идеологией
мы по-прежнему подразумеваем надстроечную, внешнюю по отношению
к производству область идей и языка. То есть в условиях идеологии импер-
ского режима критика идеологии превращается одновременно и в крити-
ку политической экономии и жизненного опыта. Каким образом смысл и
значение могут получить иную направленность, то есть организоваться в
альтернативные, внутренне цельные коммуникативные аппараты? Как мы
можем обнаружить и придать направленность перформативным линиям
языковых множеств и коммуникативных сетей, создающих ткань жизни и
производства? Знание должно стать языковым действием, а философия — реальной репроприацией знания6. Иными словами, знание и коммуника-
ция должны конституировать жизнь путем борьбы. Первый аспект телоса
предстает перед нами тогда, когда аппараты, связывающие коммуникацию
с образом жизни, развиваются благодаря борьбе масс.
Каждому языку и коммуникативной сети соответствует система машин,
а проблема машин и их использования позволяет нам обозначить второй
аспект телоса масс, который продолжает первый, включая его в себя. Мы
прекрасно знаем, что машины и технологии не являются нейтральными и
независимыми сущностями. Они —биополитические орудия, используе-
мые в особых системах производства, благоприятствующие одним прак-
тикам и создающие препятствия другим. Изучаемые нами процессы фор-
мирования нового пролетариата подошли к тому важнейшему порогу, ког-
да массы осознают свое единство с машинами и технологиями и начинают
понимать возможности их нового использования, при котором пролета-
риат больше не занимает подчиненное положение ≪переменного капита-
ла≫, будучи составной частью производства капитала, но является само-
стоятельным агентом производства. При переходе от борьбы за смысл
языка к построению новой системы машин телос приобретает большую
последовательность и цельность. Его второй аспект служит тому, чтобы то,
что уже было создано в языке, стало устойчивым, материальным развити-
ем желания свободы. Соединение человека и машины перестает быть про-
цессом, идущим лишь на задворках общества; оно становится ключевым
моментом формирования масс и утверждения их власти.
Поскольку такое изменение может осуществиться только при условии
мобилизации колоссальных коллективных средств, телос должен иметь
коллективную форму. Он должен претвориться в реальность как мес-
то столкновения субъектов и как механизм конституирования масс7. Это
третий аспект в серии переходов, формирующих материальную телеоло-
гию нового пролетариата. Здесь сознание и воля, язык и машина призва-
ны способствовать коллективному созиданию истории. Свидетельствами
реальности этого процесса могут быть только опыт и творческая практика
масс. Вот почему власть диалектики, считающей, что формирование кол-
лективного идет скорее через опосредование, а не через конституирова-
ние, рушится окончательно. В этом смысле созидание истории является со-
зиданием жизни масс.
Четвертый аспект относится к биополитике. Субъектность живого тру-
да показывает —прямо и непосредственно в борьбе за смыслы языка и
технику —что если кто-то говорит о коллективных средствах создания но-
вого мира, то он говорит о взаимосвязи между жизненной силой и ее по-
литической организацией. Здесь объединяются политическое, социальное,
экономическое и витальное. Они в полной мере становятся взаимосвязан-
ными и взаимозаменяемыми. Практики масс наполняют этот сложный и
единый горизонт —горизонт одновременно онтологический и историчес-
кий. Именно здесь биополитическая ткань раскрывается для созидатель-
ной и конститутивной власти.
Наконец, пятый и последний аспект непосредственно связан с сози-
дательной мощью масс, с их конститутивной властью, —то есть с про-
дуктом их творческого воображения, определяющего образ и структу-
ру их собственного формирования. Эта конститутивная, созидательная
власть делает возможной постоянную открытость процессу радикально-
го и последовательного преобразования. Она делает возможными равенс-
тво и солидарность, те не зазвучавшие в полную силу требования, которые
в действительности были самыми главными, но оставались абстрактны-
ми декларациями на протяжении всей конституционной истории совре-
менности. Вполне закономерно, что постсовременные массы заимствуют
из конституции Соединенных Штатов то, что позволило ей стать, в отли-
чие и вопреки всем прочим конституциям, имперской: ее представление
i; о постоянно отодвигаемой границе, фронтире свободы, и ее определение
1(1; открытой пространственности и темпоральности, утверждаемых консти-
тутивной властью. Но этот новый уровень возможностей ни в коей мере
не дает гарантий их реализации, не означает предопределенности будуще-
го. И все же, несмотря на все эти оговорки, существует нечто, что действи-
тельно предвещает наступающее будущее: телос, пульсацию которого мы
ощущаем, массы, которые мы создаем в желании.
Теперь мы сможем сформулировать третье политическое требование
масс —право на репроприацию. Право на репроприацию —это прежде все-
го право на обретение заново средств производства. Социалисты и комму-
нисты в течение долгого времени требовали, чтобы пролетариат имел сво-
бодный доступ к машинам и ресурсам, используемым в процессе произ-
водства, и мог их контролировать. Однако в контексте аматериального и
биополитического производства это традиционное требование приобре-
тает новый облик. Массы не просто используют в производстве машины,
но и сами все прочнее соединяются с машинами по мере того, как средс-
тва производства во все большей мере интегрируются в умы и тела масс.
В этих условиях репроприация означает свободный доступ и контроль над
знанием, информацией, коммуникацией и аффектами —поскольку имен-
i| но они являются основными средствами биополитического производст-
ва. Однако одно то, что эти производственные машины встроены в массы,
вовсе не означает, что массы обретают над ними контроль. Скорее, это де-
лает их отчуждение еще более жестоким и оскорбительным. Право на реп-
роприацию —это, по сути, право масс самостоятельно себя контролиро-
вать и производить.
POSSE
Телос масс должен жить и организовывать свое политическое простран-
ство, выступая против Империи и одновременно пребывая в ситуации
≪полноты времен≫, в предлагаемых Империей онтологических условиях.
щ
Мы видели, как массы движутся по уходящим в бесконечность путям, как
они обретают материальную форму, обретая заново время и соединяясь с
новыми машинными системами. Мы также видели, как сила масс материа-
лизуется в вакууме, неизбежно сохраняющемся в сердце Империи. Теперь
вопрос заключается в том, как в рамках этого измерения поставить про-
блему становления масс в качестве субъекта. Иными словами, виртуаль-
ные условия должны воплотиться в конкретный образ. В противополож-
ность граду Божьему град Земной должен явить свою мощь как аппарат
мифологии разума, организующего биополитическую действительность
масс.
Мы хотим поименовать массы в их политической автономии и произ-
водительной деятельности латинским термином posse, означающим власть
как действие. У гуманистов эпохи Возрождения триада esse —nosse —posse
(бытие —знание —возможность) представляла собой метафизическое яд-
ро той основополагающей философской парадигмы, которая была обрече-
на пребывать в кризисе в то время, как современность постепенно обрета-
ла форму. Европейская философия эпохи современности в своих истоках
и творческих прорывах, не покорившихся трансцендентализму, постоянно
стремилась к тому, чтобы поместить posse в центр онтологической дина-
мики: posse —это машина, сливающая воедино знание и бытие в творчес-
ком процессе, захватывающем все новые и новые сферы. Когда Ренессанс
достигает зрелости и вступает в столкновение с силами контрреволю-
ции, гуманистическое posse становится силой и символом сопротивления
в том смысле, какой Бэкон вкладывал в понятие inventio или эксперимен-
та, Кампанелла —в понимание любви и Спиноза —в идею potentia. Posse
—это то, на что способны ум и тело. Именно потому, что posse питалось
силами сопротивления, оно из метафизического термина превратилось в
термин политический. Posse обращено к власти масс и к их телосу, к вопло-
щенной мощи знания и бытия, всегда открытой возможному.
Нынешние американские рэп-группы снова открыли для себя сло-
во ≪posse≫ как существительное, обозначая им силу, придающую музы-
ке и текстам группы собственное лицо, сингулярное различие постсовре-
менных масс. Конечно, идеал рэпперов —это, скорее всего, posse comitatus
Дикого Запада, сила сборища вооруженных людей, всегда готовых к охо-
те на преступников по приказу шерифа. Впрочем, американские фанта-
зии о линчевателях и преступниках не слишком-то нам здесь интересны.
Гораздо интереснее проследить глубинную, скрытую этимологию этого
слова. Кажется, будто это понятие эпохи Возрождения удивительной во-
лей судьбы было обретено заново и, вобрав в себя частичку безрассудства,
вновь стало достойным высокой политической традиции
С этой точки зрения мы хотели бы говорить о posse, а не о ≪res-publica≫,
поскольку общественное (publica) и действия сингулярностей, его состав-
I | ляющих, выходят за рамки любого предмета (res) и, в силу самого своего
| |; устройства, не могут быть в нем заключены. Наоборот, сингулярности яв-
•. ляются производителями. Подобно возрожденческому ≪posse≫, пронизан-
' ному познанием и принадлежавшему метафизическому корню бытия, они
тоже будут источником новой политической реальности, которую массы
I, определяют в онтологическом вакууме Империи. Posse оказывается точ-
кой, наилучшим образом позволяющей нам взглянуть на массы как на
сингулярную субъектность: posse составляет способ производства и жизнь
этой субъектности.
Как и во всяком процессе обновления, возникающий способ произ-
водства противостоит условиям, от которых ему необходимо освободить-
ся. Способ производства масс противостоит эксплуатации во имя труда,
собственности —во имя кооперации, разложению —во имя свободы. Он
обеспечивает самовозрастание стоимости тел в труде, репроприирует про-
изводительный интеллект посредством кооперации и превращает сущес-
твование в свободу. История классового состава пролетариата и история
борьбы трудящихся дают возможность увидеть матрицу этих всегда но-
вых и вместе с тем предопределенных изменений в процессах самовозрас-
тания стоимости, кооперации и политической самоорганизации в качест-
ве успешного социального проекта.
Первую фазу борьбы рабочих в условиях собственно капиталистичес-
кого производства, то есть фазу промышленного производства, предшес-
твовавшую эпохе фордизма и тэйлоризма, определяет образ профессио-
нального рабочего, высококвалифицированного, включенного в иерархию
системы промышленного производства. Эта борьба была направлена пре-
жде всего на превращение особой силы возрастания стоимости труда ра-
бочего и производственной кооперации в оружие осуществления проек-
|' та репроприации, предназначенного утвердить центральную роль сингу-
лярного образа собственной производительной силы рабочего. Лозунгом
этой борьбы была республика советов рабочих; советы трудящихся были
ее телосом; автономия осуществления модернизации была ее программой.
Рождение профсоюзов современного типа и создание авангардной партии
относятся именно к этому периоду борьбы рабочих и в решающей мере
определяют ее характер.
Вторую фазу борьбы рабочих в условиях капиталистического произ-
водства, которая соответствует расцвету фордизма и тэйлоризма, опре-
деляет образ работника массового производства. Борьба работника мас-
сового производства соединяла в себе самовозрастание стоимости труда
в форме отказа от труда на фабрике и распространение власти рабочего
:i на все механизмы общественного воспроизводства. Программой данного
этапа борьбы было создание реальной альтернативы системе капиталис-
тической власти. Организация массовых профсоюзов, создание государ-
ства благосостояния и социал-демократический реформизм —все это ре-
зультаты отношений силы, определявшихся работниками массового про-
изводства и их решающим влиянием на процессы капиталистического
развития. Коммунистическая альтернатива существует на данном этапе
как контрвласть, формирующаяся в рамках процессов капиталистическо-
го развития.
Сегодня, на этапе борьбы трудящихся, соответствующем постфордист-
скому, информационному режиму производства, возникает образ социаль-
ного рабочего, объединяющий в себе все ранее разрозненные черты ама-
териальной рабочей силы. Теперь на повестке дня находится созидатель-
ная мощь, конститутивная власть, объединяющая интеллектуальную силу
масс и самовозрастание стоимости на всех уровнях гибкой и номадичес-
кой производственной и общественной кооперации. Иными словами, про-
грамма социального рабочего —это проект конституции, проект новой
социальной организации. В сегодняшней матрице производства конститу-
тивная власть труда может быть выражена как самовозрастание стоимос-
ти человека (равные права гражданства для всех на всем пространстве ми-
рового рынка), как кооперация (право на коммуникацию, на создание язы-
ков и на контроль над коммуникативными сетями) и как политическая
власть, то есть фактически как организация общества, базис власти кото-
рого определяется выражением потребностей каждого. Это организация
социального рабочего и аматериального труда, организация власти в сфе-
ре производства и политики как биополитического единства, управляемо-
го, организуемого и руководимого массами —абсолютная демократия в
действии.
Posse производит хромосомы своей будущей организации. На передо-
вой линии этой битвы находятся тела, прочно объединившие в себе ре-
зультаты прошлой борьбы и воплощающие онтологически обретенную
власть. Эксплуатация должна быть устранена не только на практике, но и
в своих предпосылках, в своем базисе, выброшена из генезиса реальнос-
ти. Эксплуатация должна быть исключена из тел аматериальной рабочей
силы, а также из социального знания и аффектов воспроизводства (рож-
дения, любви, из всего спектра родственных и общественных отноше-
ний и так далее), которые объединяют стоимость и аффект в единую силу.
Создание новых тел —вне эксплуатации —является основополагающим
элементом базиса нового способа производства.
Этот способ производства масс репроприирует богатства капитала и
одновременно средствами науки и социального знания путем коопера-
ции создает новое богатство. Кооперация отменяет право собственнос-
ти. В эпоху современности частная собственность нередко легитимирова-
лась посредством труда. Однако подобное отождествление, если оно вооб-
ще когда-либо имело смысл, сегодня полностью безосновательно. Сегодня,
в эпоху господства кооперативного и аматериального труда, частная собс-
твенность на средства производства является всего лишь отвратительным
деспотическим пережитком. Наблюдается тенденция переструктурирова-
ния орудий производства в коллективной субъективности и коллектив-
ном разуме и аффектах трудящихся; предпринимательство организуется
кооперацией субъектов во всеобщем интеллекте. Таким образом, на миро-
вой сцене начинает появляться организация масс в качестве политическо-
го субъекта, posse. Массы —это биополитическая самоорганизация.
Безусловно, должен настать момент, когда репроприация и самооргани-
зация достигнут того порога, за которым должны начаться реальные собы-
тия. Это происходит в момент утверждения политического —когда гене-
зис завершен, а самовозрастание стоимости, кооперативное объединение
субъектов и пролетарское управление производством становятся консти-
тутивной властью. В этот момент республика эпохи современности пре-
кращает свое существование и возникает постсовременное posse. Это — начало строительства града Земного —сильного и непохожего ни на ка-
кой град Божий. Способность к созданию локальностей, темпоральностей,
перемещений и новых тел уже утверждает его гегемонию в действиях масс
против Империи. Разложению имперской власти уже противостоит про-
изводительность тел, кооперация и система производства, выстраиваемая
самими массами. Единственное событие, которого мы все еще ожидаем, — это создание, а точнее восстание, мощной организации. В онтологичес-
ком плане уже сформирована и утверждена причинно-следственная це-
почка, вся инфраструктура новой организации общества непрестанно со-
здается и обновляется новой производительностью совместного труда, так
что единственное, чего мы ждем —момента, когда политическое развитие
posse достигнет зрелости. Мы не знаем, как свершится это событие, у нас
нет готового решения. Только массы в своем практическом опыте смогут
предложить подобное решение и определить, когда и как возможное ста-
нет действительным.